– У тебя закрыты глаза?

– Нет, сэр.

– Тогда ты должен был видеть, что под конец земля летела на тебя быстрее.

– Я видел, сэр. – Хэл с радостью отметил, что его желудок наконец утихомирился.

– Замечательно. Когда это происходит, это значит, что ты примерно в двух сотнях футов над землей, слишком близко, и пора тормозить, а не то тебя расплющит об землю. Что не понравится ни одному уважающему себя всаднику.

Афельни заставил Красного сделать еще несколько поворотов, на этот раз более плавных, потом опустил дракона на луг и, затормозив, мягко приземлил его на четыре лапы.

Хэл расстегнул ремни, и Афельни, съехав по драконьему боку на землю, подал ему руку.

– Ты работаешь где-то здесь?

– Пока нет, сэр. Это мне вы махали, ну, там, на дороге. Завтра начну искать какое-нибудь место.

– Ты все еще не прочь научиться летать?

– Ради этого, сэр, я готов на все что угодно.

– Гм. – Афельни уже собирался сказать ему что-то, но тут подошла Гаэта, и он передумал. – Этот парень действительно хорошо поработал или мне только кажется?

– Он поработал на совесть, – сказала Гаэта.

– Было бы неплохо, если бы все время было так чисто, верно?

Гаэта пожала плечами.

– Оставайся, поешь с нами, – сказал Афельни.

– Благодарю вас, сэр. И... если вы кого-нибудь ищете, я буду работать усерднее, чем кто угодно другой, сэр.

– Посмотрим, – неопределенно сказал Афельни. – Посмотрим.

У Хэла упало сердце.

Но утром, когда караван стал собираться в дорогу, в одном из фургонов нашлось местечко для рюкзака Хэла и скамейка, на которой он мог сидеть, а также кожаная упряжь, которую нужно было натирать маслом. Правда, никто так и не сказал Хэлу, в чем будет заключаться его работа и сколько ему будут платить.

4

– Бросай поводья, сдавайся и все такое, – протянул разбойник небрежно, при этом его арбалет смотрел Хэлу прямо в живот.

Хэл приподнял руки, бросив поводья на спину лошади.

Из-за кустов выехало еще с полдесятка грабителей с оружием на изготовку. Вел их тощий разбойник с тщательно напомаженной козлиной бородкой.

Место для засады было выбрано лучше некуда – приблизительно в двух лигах не доезжая сэйджинской крепости Бедаризи, в достаточной близости от нее, чтобы путник, считая себя почти в безопасности, слегка ослаблял бдительность.

Козлобородый, прищурившись, взглянул на Хэла.

– Ага. Это тот малец, который работает у дирейнского покорителя драконов, что был у нас прошлым летом?

– Да, это я, – сказал Хэл.

– Ты позабыл заплатить пошлину, когда вчера уезжал во Фречин. Или не так?

– Я не увидел никого, кому отдать ее, Черсо.

– Значит, мы друг друга помним! – довольно заметил разбойник. – Когда люди знают по имени того, с кем ведут дело, – это хороший знак. Что же касается того, почему никто не поприветствовал тебя вчера, так это оттого, что мы встретили одного торговца коньяком, а он принялся сопротивляться, так что нам пришлось забрать все. – Он ласково улыбнулся. – Коньяк оказался превосходным, так что мы все слегка вздремнули. Хэл выдавил улыбку, вытащил из-за пазухи небольшой кошелек и бросил его собеседнику. Черсо взглянул на своих спутников.

– Гляньте, этот парень умен не по годам, знает, что дешевле заплатить, не то что тот торговец, чьи близкие никогда больше не увидят даже его костей.

Черсо раскрыл кошелек, заглянул внутрь и недоуменно нахмурился.

– Здесь только серебро, парень.

– У нас сейчас не лучшие времена, – честно сказал Хэл. – В этом году всюду полно всадников из Дирейна, и все дают представления.

– Не говоря уже о рочийцах, – заметил рябой разбойник. – Только что в Бедаризи притащилась целая уйма. У них пять огромных ящериц, и все в клетках. Таких здоровущих я еще никогда не видел!

Второй добавил:

– Их еще и солдаты охраняют, так что пришлось пропустить бесплатно.

Хэл скривился. В Роче тоже поняли выгоду полетов на драконах. Он не видел пока ни одного из этих зрелищ, но ходили слухи, что отлично выученные рочийские всадники, выступающие строем и в одинаковой униформе, затмили большинство драконьих представлений, включая и аттракцион Афельни Драконьего, у которого теперь остался всего один зверь.

Черсо уловил промелькнувшее на лице Кэйлиса выражение и спрятал кошелек в карман.

– Теперь я верю твоим словам о плохих временах, парень. Люди должны доверять друг другу и никогда не брать больше, чем другой может дать, верно?

Хэл выдавил улыбку.

– Возможно, если бы я придумал какую-нибудь байку получше, ты вообще не стал бы брать с меня дань?

– Ну-ну, – сказал Черсо. – Не будем испытывать судьбу. Каждый из нас делает, что должен, и, думаю, я снисходительный, очень снисходительный, взяв эти гроши не только за твою безопасность, но и за безопасность твоего хозяина и его труппы тоже. Полагаю, они проедут здесь в ближайшие несколько дней?

– Обязательно, – подтвердил Хэл. – Я ездил клеить афиши во Фречин, как ты сказал, и Афельни думает, что мы выедем через день-два. Знаешь, Черсо, если времена станут еще более трудными, может быть, ты и твои люди будете брать дань бесплатными полетами?

Грянул презрительный хохот, и Черсо сплюнул себе под ноги.

– Мы что, похожи на полоумных? Кому захочется покинуть эту замечательную твердую землю и куда-то лететь на драконе? Мы не болваны, которые по доброй воле подвергают себя опасности.

– Но вы же бандиты!

– Это наше ремесло, – пожал плечами Черсо. – У многих из нас отцы и братья тоже были разбойниками.

Он отвел взгляд, не желая получить от Хэла сам собой напрашивающийся вопрос: что же положило конец их карьерам – веревка или топор палача.

– Кстати говоря, – сказал он, демонстративно меняя тему, – времена сейчас становятся все более опасными, если ты не заметил.

– В этом сезоне куда больше народа ходит с оружием, – сказал Хэл. – А торговцы теперь ездят с охраной почти все. И несколько знатных семейств перебрались за границу.

– Они чуют опасность, как и я, – сказал Черсо. – Тут приходил один, недели две назад, рассказывал об амнистии.

– Вы собираетесь принять ее? – спросил Хэл.

– Ну уж нет, – отрезал рябой.

– Только не на таких условиях, которые нам ставят, – согласился Черсо. – Это не обыкновенная общая амнистия, вроде той, какую барон может объявить, когда выдает дочь замуж или когда баронов колдун одолеет его врагов. Похоже, бароны собрали совет, и некоторые поговаривают, что они собираются избрать одного из них королем. Слыхал что об этом?

Хэл покачал головой.

– Я не слишком интересуюсь политикой.

– Мы тоже, – сказал Черсо. – Хотя, похоже, стоит этим заняться. Совет объявил амнистию разбойникам и наемникам на условиях, что мы все вступим в армию, которую они собирают.

– Армия! – фыркнул другой бандит. – Ты дерешься, рискуешь своей задницей, но должен делиться добычей с каким-нибудь жирным слизняком, который сидит на горке, раздувшись от гордости в своих доспехах. Чихать я хотел на армию.

– Но, что еще хуже, у них есть колдун, который заставляет всех, кто соглашается на амнистию, поклясться своей кровью, так что если ты сделаешь что-нибудь разумное, к примеру сбежишь от них после первого жалованья, то тебя сожрут огненные черви или что-нибудь в этом роде, – добавил третий. – Не думаю, что союз этих баронов просуществует дольше чем до того момента, когда все они перебьют друга со спины и оставшийся в живых заполучит корону. Но эти ублюдки могут продержаться достаточно долго и обдерут окрестности так, что нам ничего не останется. Я уже говорил, это недобрый знак.

Хэл задумчиво покусал губу, гадая, имеет ли все это какое-то отношение к нему, но так и не решил какое.

– Скажи-ка, – спросил рябой разбойник, – а в Дирейне есть разбойники, как в Сэйджине?

– Есть, но не слишком много, – ответил Хэл.

– Что, трусоватый народ в вашем королевстве, да?